усталость, а злость у Кириллова. Ненависть к этому парню, которого мы подозревали в убийстве и который все же и оказался убийцей. И я тогда его сменил, назначил к следователю заниматься делом другого оперативника.
— А что, были какие-то претензии к Кириллову, опасения, что он перейдет грань? Была необходимость сменить его или вы просто действовали по правилам?
— Просто я действовал по правилам, — согласился полковник. — А к Кириллову претензий не было. Я даже удивился, что на второй день, как мы нашли этого типа и когда появились подозрения, Кириллов его отпустил. Оснований не увидел подозревать. Мы тогда реально испугались, что он скроется, а отец погибшей девочки все рвался сам приволочь к нам подозреваемого, придушить его. Ну, ничего, все обошлось, подозрения оправдались, улики, доказательства, все, как положено. Убийца получил свой срок. Правда, маловато ему дали, всего шесть лет. У него же до этого две ходки были. Вторая — по тяжкому преступлению.
Гуров удивился. Обычно при подобных обстоятельствах преступники получали больше десяти лет, и не просто колонии, а колонии строгого режима. Вернувшись снова к уголовному делу по факту убийства несовершеннолетней Фадеевой, он нашел имя судьи и подумал: «Надо с ним поговорить, может, я не все знаю, может быть, там были какие-то причины, или судья, вообще, сомневался в виновности Тюрина, может быть, доказательств было мало и улики слабоваты, а судья не рискнул возвращать дело на доследование, потому что мог быть сильный и неприятный для него общественный резонанс. Шуму тогда вокруг этого убийства действительно было много. Ну что же, придется обращаться к судебным архивам, смотреть материалы тех судебных заседаний, встретиться с судьей».
Но когда Лев пришел к секретарю суда, та огорошила его страшной и удивительной новостью:
— Судья Рыбаков? Он погиб. Давно. Лет шесть прошло уже.
— Что случилось? В автокатастрофе?
— Нет. Его убили. Он тогда как раз на пенсию вышел, и вот…
Уголовное дело Гуров нашел в архиве Следственного комитета. Ему принесли две толстые папки в отдельную комнату без окон. Он с волнением стал листать дело, понимая, что сейчас может найти конец ниточки. Или концы нескольких ниточек, свернутых в клубки. А может быть, это направление окажется обычной «пустышкой». Пьяный хулиган ударил пожилого человека по голове бутылкой и все. Ничего личного, никакого мотива. Просто и безнадежно. Но не было никакого пьяного хулигана.
Два проникающих ранения в область сердца через грудную клетку. Ранения нанесены предположительно лезвием ножа длиной около 30 сантиметров и шириной около 3 сантиметров. На шее убитого обнаружена полоса сдавливания: четко выраженное посмертное потемнение кожных покровов. Судя по характеру травмирования кожи шеи, повреждения нанесены синтетической крученой бытовой веревкой.
Гуров вытащил телефон и набрал номер Крячко:
— Стас, я сейчас в Следственном комитете, знакомлюсь с делом судьи Рыбакова…
— Почему в Следственном комитете? — не понял тот. — Ты же в архив суда поехал.
— Шесть лет назад судью Рыбакова убили, Стас. Я смотрю уголовное дело.
— Опоздали мы, — посетовал Крячко. — Теперь уже вопросов ему не задашь.
— Вопросов теперь даже больше, чем ты думаешь. По результатам вскрытия, смерть наступила от двух ножевых ранений в область сердца спереди. Кроме того, на шее убитого имеется след от веревочной петли, которую на ней затягивали. Ничего тебе эта картина не напоминает?
— Кириллов?
— Вот что, Стас, я никак не дозвонюсь до Петра. Постарайся застать его на месте. Я приеду к вечеру. Нам нужно составить четкий критерий сравнения и выбрать из всех неопознанных трупов те, которые могут принадлежать Николаю Фадееву.
— Отцу той убитой девять лет назад девочки?
— Да! И, как ни неприятно будет Петру, но экспертиза ДНК понадобится.
Орлов вернулся после очередного совещания в верхах уставший и раздраженный. Войдя в свой кабинет, где его уже ждали Гуров и Крячко, генерал постоял у двери, глядя на старых друзей, потом процедил сквозь зубы:
— Вы не поверите, ребята. Вам я рад, даже если вы приходите со скверными новостями или вообще без новостей. Посмотрю, и на душе теплее делается. Но есть ведь на свете люди, которых ни видеть, ни слышать не хочется!
— Ты меня пугаешь, Петр, — засмеялся Крячко. — Учитывая, что ты пришел с совещания у министра…
— Да я не про наших, не про свое министерство, — махнул рукой Орлов и пошел к своему столу. — Так что спи спокойно! Ну, что у вас там с этим судьей Рыбаковым?
— Помнишь, как мы в молодости говорили? — спросил Гуров. — Два случая — это совпадение, три — это закономерность.
— А четыре — это уже система, — добавил Орлов. — Помню. Что, полная идентичность?
— Если бы была полная, то я бы сомневался. Расхождения есть, но совпадение в главном: и Кириллов, и Тюрин, и Рыбаков убиты ударом ножа в грудь. Потом петля на шее. Прошу обратить внимания, что сама петля никоим образом не является способом убийства. Она какой-то ритуальный элемент. В петле находился только Тюрин. Он в ней висел в сидячем положении. На труп Кириллова петлю надевали, но потом сняли и бросили рядом. У Рыбакова она на шее была, но его тело не вешали. Просто затянули и все. Петля — один из элементов, который роднит эти три убийства с убийством девочки девять лет назад.
— Черт, Лева, но Кириллов-то при чем? — взорвался Орлов. — Он как раз полезное дело делал, его отец этой девочки благодарить должен, а не убивать! Не думаешь, что кто-то убил Кириллова, пытаясь эту смерть выдать, как имеющую отношение к смерти Лизы Фадеевой девять лет назад? Замаскировать!
— Не знаю пока, — покачал головой Лев. — Я бы тоже так же подумал, как и ты, если бы не судья. Кириллов никак не лезет в эту схему один, а вот если учесть смерть судьи, то уже начинаешь задумываться. Значит, связь может быть, просто мы ее пока не видим.
— А она есть вообще-то? — уже спокойнее спросил Орлов.
— Думаю, что есть. Я сегодня успел переговорить с четырьмя адвокатами, кто в то время активно работал по уголовным делам и не раз защищал своих клиентов по делам, которые заслушивались под председательством судьи Рыбакова. Ты можешь сказать, что адвокаты будут теперь на судью «телегу катить», как и любой человек, которому что-то не удалось, будет валить все на вымышленного виновника. Был такой соблазн, хотел я так думать. Проиграл дело адвокат — и сразу судья виноват, потому что не снизошел к логике доводов, продажный и все такое прочее. Тем не менее факты есть. И если мы возьмемся доказывать, то докажем. Найдутся и свидетели, и мотивы.
— Рыбаков брал